Строго говоря, живого классика советского и российского реализма, народного художника СССР Александра Шилова никак не отнесешь к числу заядлых и страстных путешественников. Александр Максович всегда остается верен себе: он – художник, а значит, его место прежде всего у мольберта.И все-таки, как выяснилось, и у больших живописцев есть свои слабости и пристрастия. Такой слабостью и вечной страстью остается для Шилова страна Италия , которую он, как заправский паломник, посещает исправно два раза в год.

   – Александр Максович, говорят, что вашей необыкновенной любви к Италии уже очень много лет? Говорят также, что и первое в вашей жизни заграничное путешествие было именно в Италию? 

   – Это не совсем так. Об Италии я действительно мечтал с детства, но первое мое путешествие за границу было в Болгарию. В коммунистические времена так было принято: человека сначала посылали в социалистическую страну – на апробацию, а уже потом, если он вел себя хорошо, разрешали ехать в страну капитала. Так что в Италию я попал уже после Болгарии, а попав, был просто ошарашен. 

    – Видимо, было чем. Что же вы там такое увидели, что делали? 

    – Я изучал произведения классического искусства, написал несколько пейзажей во Флоренции и Риме. С тех пор, хотя и бывал во многих странах, Италия остается для меня самой удивительной и грандиозной – страной моей души и сердца. Я всматриваюсь в нее и буквально млею, и езжу туда обязательно два раза в год – смотреть и вдохновляться. Мне все там дорого. Даже обшарпанные, казалось бы, венецианские дома и то необычайно красивы и живописны. 

    – А сейчас, приезжая в Италию, вы работаете? 

   – К сожалению, нет. Я стесняюсь писать на улице. Хотя, честно говоря, очень хочется, но что делать: я так устроен, нигде работать на улице не могу, даже у нас в России. 

   – Вы один из лучших в мире портретистов. Вы и за границей, наверное, писали портреты? 

   – Да. Во Франции я много работал, особенно в те годы, когда денег вывозить разрешали мало. Ведь заработать всегда хочется… Французы обычно удивлялись, как это в России удалось выжить реалистическому искусству. У них же благодаря пропаганде процветает один авангард. Но людей все равно влечет к реализму. Кстати, всех, и не только во Франции, но и в Португалии, и в Японии, и в Канаде… Это я видел везде, куда приезжал с персональными выставками. 

– А как к вам относились французские, португальские, канадские художники? 

– Да там нет художников! Художники есть только в России. Россия – единственная страна, которая выше всех в отношении искусства: и в музыке, и в живописи, абсолютно во всем. 

– Многим русским художникам, которые, как и вы, приезжали в Италию учиться классическому искусству, позировали итальянки, Брюллову например, а вам? 

– Я разочаровался в итальянках. Они все страшные. Я, когда ехал в Италию в первый раз, надеялся найти там именно брюлловскую женщину: красивую, пышнотелую, но ни одну не нашел. Хотя дети там очень красивые и старики. 

– То есть вообще итальянцы вам нравятся… 

– Да. Хотя они и вруны, и обманщики, но они больше всего напоминают мне русских – такие же открытые. Среди них жить хочется. Хотя иногда посмотришь на современную Италию и подумаешь: ну неужели вот этот народ мог создать великое искусство Возрождения? Просто не верится, настолько изменился человеческий дух, поменялись идеология и нравственность. Такое происходит не только в Италии, но и во всем мире. 

– Судя по емкости ваших характеристик, вы любите изучать человеческую натуру. Вам много приходилось общаться с местными жителями? 

– К сожалению, меня очень сковывает незнание языка. Я даже чувствую себя ущербным. В свое время немецкий изучал: кое-как объясняюсь, но это так, не считается. Терпения хватает только на то, чтобы заниматься искусством. 

– А чем вы обычно любите заниматься, когда приезжаете за границу? 

– Хочется смотреть на искусство, на красоту. Я люблю ходить. Даже в Москве я люблю ходить по улицам, по старым переулкам. Я люблю бывать там, где есть искусство, вечная красота, которая не зависит ни от моды, ни от чего. 

– Итак, Европа, Италия – “одна, но пламенная страсть”. А вам никогда не хотелось погрузиться в экзотику? 

– Я вам отвечу откровенно. Я был на Востоке, в Южной Корее, писал портреты президента и его супруги. Я жил там сорок дней и чуть не сошел с ума от тоски. А что вы думаете? Там же делать нечего. Пойти некуда: западноевропейского искусства нет. Конечно, в Корее есть прикладное искусство, и по-своему цельное и красивое, но оно моего сердца не трогает! И куда мне прикажете идти? Вечером, после работы, из дворца? Предположим, я могу пойти гулять в парк, но сколько же можно там гулять? Для меня там, где нет искусства, там и страны нет. 

– Может это, так сказать, корейская специфика? 

– Бывал я и в Японии. И там – то же самое. Повеситься можно! Но опять-таки я говорю только о собственных ощущениях. Для меня лучше десять раз съездить в Европу, во Францию, Голландию или Италию, чем побывать в Японии или Корее, хотя я уважаю все страны. 

    Вот Индия , я думаю, это другое дело, мне было бы там интересно. Просто, знаете, я не люблю на самолете долго лететь. А так мне очень нравится индийский народ: он такой выразительный и красивый, особенно женщины. 

    Там они вообще очень женственные, наряды у них шикарные, в них есть то, что и должно быть, на мой взгляд, в женщине: мягкость, изящество, грация. И очень выразительные глаза – как маслины. Индия меня очень привлекает, и в последнее время у меня даже появилось желание поехать туда и написать портреты индийских женщин и стариков. 

– Ну, наверное, не одни только индианки так красивы. Вас как маститого портретиста должны, верно, привлекать все женщины Востока? 

– Нет, в Индии есть что-то особое. Я был и в Кувейте с выставкой, и в Арабских Эмиратах, там очень много выразительных лиц, но это все не то, другое. Зато какое там море… У меня в январе была выставка в Эмиратах. Я жил в 50 метрах от Персидского залива и, знаете, испытал большое наслаждение. Здесь зима, а там более 30 градусов тепла, перламутровый песок и потрясающее лазурное море. Персидский залив, изумительный по красоте. Изумительный! Я в Эмиратах прожил месяц, и хотя иногда бывало скучновато, потрясающие виды и море меня вдохновляли. 

– Александр Максович, вы – известный трудоголик, что и выражается в огромном количестве написанных работ. Но хотелось бы узнать, что вы любите делать в свободное от творческого процесса время. У вас же есть свои увлечения, хобби… 

– Вообще, я обожаю ходить по рынкам, и особенно в арабских странах. Там шикарные рынки! Но я и в Москве, кстати, рынки люблю: такие типажи, что с ума сойти можно. На рынке можно почувствовать историю и душу народа. У меня голова там сразу отключается: все мои волнения, тревоги – все куда-то уходит. 

– Вы туда ходите покупать или только смотреть? 

– Главным образом мне нравится просто смотреть. Ну и, конечно, если что-то приглянулось, я покупаю. Я обожаю барахолки. В Италии и Франции на этих барахолках можно, грубо говоря, купить все – начиная от спальни Наполеона. Там вся история лежит перед вами: часы, бронза, картины, подделки, кто-то обманывает, кто-то что-то предлагает. Идет настоящая боевая жизнь, без подмеса. 

– С вашим изысканным вкусом наверняка присмотрели и себе что-нибудь эдакое? 

– Из Франции, например, в 1981 году, когда у меня была там выставка, я привез двое каминных часов. Написал портреты, подзаработал и купил часы. 

– Вы вообще рисковый человек? Ну смогли бы, например, запросто так сесть в машину в Москве и в конце концов очутиться где-нибудь в своей любимой Италии? 

– Нет. Это же надо знать дороги, надо быть профессионалом, это все очень большие заботы. Лучше уж я на самолете, хотя терпеть не могу далеко летать. 

– А на поезде? Никогда не хотелось не спеша и основательно куда-нибудь съездить, рассматривая пейзажи за окном? 

– Тоже нет. Хотя в первый раз в Италию я добирался как раз на поезде, ехал трое суток: через Польшу и Югославию. Но это очень утомительно, а я по натуре человек нетерпеливый, долго сидеть на одном месте не могу, начинаю нервничать, надоедает. Я и за мольбертом-то с трудом сижу. 

– Как же вы пишете? 

– Вот так сижу и пишу, потому что такая большая любовь к искусству. 

– И что же, вы целый день сидите за мольбертом? 

– Работаю, пока есть силы. А потом иду гулять, люблю пройтись по антикварным магазинам, по старым улицам. 

– Вы настолько знамениты на родине, что и погулять в одиночестве, по-видимому, не получается, все время узнают? 

– Ну и что? Мне это не мешает. Подходят, просят автограф. Это и есть признание. Это великий главный стимул! 

ВЕХИ СЛАВНОЙ БИОГРАФИИ

    Будущий мастер реалистического портрета Саша Шилов родился в суровом 1943 году в обыкновенном доме в самом центре Москвы. Лихов переулок, где прошло босоногое детство художника, выходит на Садовое кольцо напротив образцовского Театра кукол. 

    Но будущему художнику было не до марионеток. Рано лишившийся отца, он жил с мамой, братом и сестрой в беспросветной нищете, и единственной отдушиной, “лучом света” были для него занятия в изостудии районного Дворца пионеров. Уже в шестнадцать лет мастер “пошел в люди”. Он грузил мебель на мебельной фабрике, ткани на швейной, ящики с вином на заводе “Молдаввино” (это возле Цирка на Цветном бульваре). 

   Но Шилов не был бы Шиловым, если бы не преодолел все трудности и не поступил в Суриковское училище. Именно здесь расцвел талант портретиста, который воплотился в его дипломных портретах Гагарина, Николаева, Севостьянова и других героев эпохи завоевания космоса. Эту галерею заметил Ленинский комсомол, вручивший выпускнику Шилову одноименную премию. 

    Но настоящая слава пришла к нему после известной выставки, состоявшейся в зале на улице Горького в 1981 году. Тогда, обласканный главным партийным идеологом М. А. Сусловым, Шилов получил звание Народного художника России, а затем и СССР. Сейчас он еще и член Академии художеств РФ и кавалер ордена “За заслуги перед Отечеством”. А где-то в далеком космосе светит названная именем Шилова звезда. 

Журнал “Вояж”

№ 08, 2000

Автор: Байрамова Лилия